Угроза «эпидемии» деменции для спортсменов: все, что нужно знать про сотрясение мозга

В коллекциях университетов есть мозги, принадлежавшие при жизни звездам американского футбола, боксерам, велосипедистам, регбистам, футболистам. Теперь с помощью этого материала наука пытается сохранить нормальную жизнь сегодняшним и будущим поколениями атлетов.

Неврологи сканируют и режут на кусочки серое вещество, чтобы обнаружить повреждения и патологические изменения, вызванные черепно-мозговыми травмами. Важно знать, насколько часто встречаются такие повреждения и какие последствия они имеют. Речь идет как про долговременные нейродегенеративные изменения, так и про нарушения деятельности мозга, которые возникают сразу после травмы.

Откуда такое любопытство? Требования к физическим данным профессиональных спортсменов постоянно растут, но в этой «гонке вооружений» главной жертвой на сегодняшний день оказался мозг. Тело не так чувствительно к сотрясениям, вдобавок его защищает жировая и мышечная ткань. В то время как мозг в черепной коробке похож на чайный сервиз, который, не сильно заморачиваясь с упаковочной бумагой, положили в деревянный ящик. Между мозгом и внутренними стенками черепа, кроме нескольких десятков миллилитров спинномозговой жидкости, нет ничего. Чтобы разбить «чашки», не обязательно целенаправленно пинать тару ногой — достаточно уронить в канаву тележку, на которой перевозишь это хозяйство.

Вы наверняка хоть раз в жизни видели звездочки в глазах. Но вряд ли вы можете себе представить, что в эти секунды происходило в вашей черепной коробке. Если сила была приложена к голове в одном направлении, то мозг сначала «впечатался» в череп по направлению удара, а потом отлетел и ударился о кость противоположной стороной. Если есть вращательные силы, то страдают не только сосуды и ткани в месте удара, но общая целостность всего органа. От скручивающих нагрузок на микроскопическом уровне расходятся швы в месте соединения различных отделов, рвутся нервные волокна, из поврежденных сосудов в спинно-мозговую жидкость попадают вещества, которые, оказавшись не в том месте не в то время, могут вызвать токсическое воздействие.

«Термин "сотрясение мозга" часто используется неправильно, — рассказывает Вилли Стюарт, невролог, возглавляющий группу ученых, занимающихся исследованием последствий черепномозговых травм у бывших спортсменов в лаборатории Университета имени королевы Елизаветы, Глазго, Шотландия. — Это слово вошло в нашу речь с тем же подтекстом, что "синяк" или "ссадина" — нечто бытовое, несерьезное, проходящее само собой, но на самом деле речь идет о повреждении головного мозга».

Американский футбол столкнулся с лавинообразным ростом черепно-мозговых травм 10 лет назад, и за прошедшие годы американцам удалось справиться с этой эпидемией. Сейчас похожая ситуация складывается в Великобритании — как в футболе, так и в регби давно пора принять меры, которые защитят головы игроков от травм и их последствий. Достаточно ознакомиться со статистикой. Например, группа Вилли Стюарта установила, что у шотландских футболистов риск возникновения деменции в три с половиной раза больше, чем у обычных людей.

В регби ситуация не лучше. Этот вид спорта долго оставался любительским, но в середине 90-х сдался. С тех пор игра стала жестче, а игроки — мощнее. По статистике, количество захватов, которые делают в течение одного матча, за последние 30 лет увеличилось в два раза, а травма головы — обычное дело для 20 процентов профессионалов каждый сезон. Несколько бывших игроков сборной подали групповой иск к британскому Союзу регби с требованием выплатить компенсацию за приобретенный ими посткоммоционный синдром. Один из них — Стив Томпсон — не помнит, как в составе сборной Англии победил на Кубке мира 2003 года.

«Скорее всего, пока мы видим лишь вершину айсберга, ведь число обращений за помощью от спортсменов постоянно растет, — говорит Люк Григс, заместитель руковдителя благотворительной организации Headway, работающей с людьми, перенесшими травму головы. — Мы уверены, что о последствиях черепно-мозговых травм нужно информировать всех, кто так или иначе вовлечен в занятия спортом».

Действительно, травмы головного мозга угрожают не только тем, кто борется за звание чемпиона мира. Каждые выходные миллионы спортсменов-энтузиастов по всему миру надевают бутсы, кроссовки, боксерки, чтобы толкать, пихать и бить друг друга. Конечно, в профессиональном спорте процент травм больше, но и у любителей есть собственные факторы риска, с которыми профессионалы не сталкиваются. Опасные приемы вроде того же захвата в регби нужно отрабатывать до тех пор, пока они не будут получаться идеально. У тех, кто тренируется после работы, такой возможности может не быть. Есть ли судьи-помощники, которые следят за безопасным поведением игроков при проведении дружеских матчей? Далеко не всегда. Ведется ли во время любительских боксерских матчей видеосудейство со всех возможных углов, чтобы выявить все нарушения правил, включая запрещенные удары? Редко. Дежурит ли скорая помощь на бровке во время дворовых футбольных матчей? Никогда.

Казалось бы, наибольшую заботу о здоровье и безопасности атлетов должны проявлять сами спортсмены. Но это далеко не так, причем на всех уровнях вовлеченности в спорт. Когда впереди маячит победа, инстинкт самосохранения вместе с рациональным мышлением отходят на задний план. А страдает в результате головной мозг.

«Нередко бывает так, что игрок вроде бы успешно прошел лечение от сотрясения, но после первого же контакта во время игры отправляется на скамейку запасных с жалобами на состояние здоровья», — рассказывает Ричард Сильвестр, невролог, независимый специалист по травмам головы Футбольной ассоциации Англии и Союза регби. И продолжает: «Потом оказывается, что во время лечения такой игрок плохо себя чувствовал, но не хотел рассказывать об этом лечащему врачу, чтобы быстрее вернуться к тренировкам».

Сильвестр консультирует несколько клиник, специализирующихся на ЧМТ у спортсменов, и, по его словам, в последнее время нагрузка на врачей заметно увеличилась из-за постоянно растущего числа пациентов. Он лично изучал головной мозг почти 500 регбистов и обнаружил, что и у профессионалов, и у любителей проблемы одни и те же. Если мозг пострадал не сильно, пациенты восстанавливаются быстро. «Человек может чувствовать вялость, быстро уставать, страдать бессонницей, но это длится буквально несколько дней», — рассказывает Сильвестр.

Если травма серьезнее, то появляются дополнительные симптомы. Их обычно объединяют в одну большую группу, которая называется «посткоммоционный синдром». Появляются признаки снижения интеллекта, нарушается кратковременная память, замедляется речь. Такие пациенты часто страдают от мигреней, не могут выносить яркий свет, пугают родственников резкими перепадами настроения и повышенной раздражительностью.

При сотрясении мозга наблюдается более 50 симптомов, но поставить диагноз крайне сложно, потому что они могут долго не проявляться. Именно поэтому некоторые ученые утверждают, что далеко не все сотрясения мозга удается выявить. В среднем всего одно из пяти оказывается официально занесено в медицинскую карту пациента.

Серьезный урон мозгу наносят не только удары такой силы, что от них днем на небе зажигаются звезды. Сильвестр утверждает, что слабые удары, если их много и они обрушиваются на голову регулярно, тоже крайне опасны. Каждый пропущенный джеб, каждый удар головой по мячу, каждый локоть соперника, угодивший в подбородок при подборе, не проходят бесследно. Если «копилка» переполнится, то спортсмену придется столкнуться с одним или сразу с несколькими нейродегенеративными заболеваниями: деменцией, болезнью Паркинсона, хронической травматической энцефалопатией (ХТЭ).

Про ХТЭ стоит поговорить подробно. Неофициально ее называют «энцефалопатия боксеров», или «энцефалопатия пропущенного удара». По сути это ряд характерных изменений в тканях мозга, которые впервые были обнаружены у ветеранов с несколькими контузиями и у пациентов психиатрических клиник, бившихся головой об стену. Сейчас эти изменения встречаются в основном у спортсменов, которые занимаются контактными видами спорта. Сначала речь шла только про бокс, а затем настала очередь американского и обычного футболов, хоккея, смешанных единоборств и регби. Изменения в тканях мозга бывают разные. Некоторые считаются вполне безобидными, но ХТЭ относится к дегенеративным поражениям мозга с серьезными последствиями.

Во-первых, «энцефалопатия» сопровождается всеми симптомами, которые характерны для посткоммоционного синдрома, — нарушением сна, памяти, снижением тонуса. Во-вторых, в некоторых случаях ХТЭ сопровождается не просто эмоциональной нестабильностью, а довольно радикальным изменением характера и повышенным до опасных значений уровнем агрессии.

Крис Новински, один из основателей Центра изучения ХТЭ при Бостонском университете и в прошлом профессиональный рестлер, про эти страшные проявления «энцефалопатии боксеров» знает не понаслышке. «Третий по счету мозг, который попал на исследование в лабораторию нашего центра, принадлежал моему покойному коллеге по рестлингу Крису Бенуа, — рассказывает Крис Новински. — При жизни Бенуа признавался мне, что он потерял счет сотрясениям мозга». Так вот Бенуа убил сначала жену и сына, а затем покончил жизнь самоубийством. После изучения мозга Криса Бенуа выяснилось, что у него была ХТЭ в тяжелой форме.

В эту же лабораторию на исследование попал мозг покойного Аарона Эрнандеса — звезды американского футбола конца нулевых. У Эрнандеса тоже обнаружили ХТЭ в тяжелой форме, и он тоже сначала совершил убийство, а затем покончил с собой. Его тело нашли в тюремной камере в 2017 году, где он отбывал пожизненный срок за то, что отправил на тот свет другого игрока в американский футбол.

Официально не установлено, что ХТЭ вызывает желание покончить с собой или уничтожить весь мир, но, по словам Криса Новински, в последнее время он все чаще слышит о подобных случаях. «Недавно я разговаривал с сыном одного спортсмена, который в 42 года убил жену и себя. И мы обсуждали ХТЭ», — рассказал Новински.

Риск велик, ставки высоки. Слабоумие или убийство? Вряд ли хоть один из спортсменов готов к профессиональным «заболеваниям» из этого списка. С больными суставами в далеком будущем смириться можно, но как смириться
с большой вероятностью оказаться в смирительной рубашке? Возможно, в ближайшее время мы станем свидетелями радикальных перемен в спорте. Главное, чтобы с водой чиновники не выплеснули все то хорошее, что осталось в современном боксе, футболе или регби.

Существует мнение, что главный фактор, существенно повышающий риск серьезных дегенеративных повреждений мозга, — это частота ударов, поэтому спортсмены-любители гораздо меньше подвержены угрозе развития ХТЭ, — говорит Стюарт. — Ведь они большую часть недели проводят на работе, а не на тренировках, и бьются головой гораздо реже профессионалов».

Если дело действительно в первую очереди в «дозировке», то для исправления ситуации будет достаточно внести небольшие изменение в правила, регулирующие современные контактные виды спорта. Например, можно запретить упражнения по игре головой на тренировках футболистов или сократить время, которое отводится на отрабатывание контактных приемов в регби или хоккее. Нам нужно искать компромисс. В противном случае мы рискуем тем, что наши мужские игры лишат жизни и здоровой агрессии. Тех самых качеств, за которые мы их любим. А это будет трагедией, учитывая, что тот же бокс или футбол играют громадную роль в поддержании здоровья нации.

Профессор Майк Лузмор, врач, работавший со сборными Великобритании по боксу, фехтованию и бобслею, уверен, что в конечном итоге заниматься боксом полезно. «Конечно, получать удары по голове опасно, но подавляющее большинство боксеров избегают серьезных травм в том числе и потому, что в этом виде спорта действуют строгие правила, — объясняет свою позицию Лузмор. — При этом не надо забывать, что бокс — это спорт здоровых людей, которые следят за весом, по большей части не курят и не принимают наркотики». Бокс не назовешь безопасным спортом, но нырять с аквалангом или ездить на лошади тоже опасно. Мы живем в рискованном мире и всегда, принимая решения, оцениваем риск и пользу. Вилли Стюарт в ходе исследования состояния здоровья шотландских футболистов обнаружил у них не только повышенный риск развития деменции.

Оказалось, что рак и заболевания сердечно-сосудистой системы угрожают этим ребятам гораздо меньше, чем простым смертным. Что опаснее для здоровья — играть по выходным с друзьями в футбол или смотреть его по телевизору на диване с пивом и чипсами?

Бывший капитан «Лидс Ринос» Стиви Уорд в 27 лет перенес два сотрясения мозга подряд и по состоянию здоровья был вынужден уйти из регби. Последствия полученных травм мозга преследуют его до сих пор.

«Я всегда был готов пожертвовать здоровьем ради команды, ради товарищей, ради того, чтобы добиться выдающихся результатов. В 2017 году я играл в финале спустя всего неделю после того, как в полуфинале вывихнул плечо. В этой финальной игре я провел больше всех захватов.

Благодаря регби закалился мой характер — нас учили выигрывать из последних сил и невзирая на боль. Испытания сплотили нас как команду. Я стал лидером, и научился объединять вокруг себя людей. Но я не был готов к тому, что за эти успехи придется расплачиваться искалеченным головным мозгом.

У меня каждый день мигрени. Я страдаю повышенной чувствительностью к свету. Был период, когда я не мог отчетливо говорить. Я плохо запоминаю то, что со мной случилось недавно. Я с трудом усваиваю информацию. Меня регулярно мучают приступы депрессии и тревожности. Мой мозг неадекватно обрабатывает сигналы, которые поступают от органов внутреннего уха, поэтому у меня проблемы с балансом, и это пугает меня больше всего. Представьте себе, я не всегда могу довести до конца тренировку на велотренажере. Чаще всего, если мне нужно получить физическую нагрузку, я просто хожу.

Многие игроки уверены, что они знают, на что подписались, решив посвятить всю жизнь регби. Но им никто никогда не рассказывал о деменции, ХТЭ и посткоммоционном синдроме. В 16–17 лет, когда начинается регбийная карьера, никто не думает про последствия, все хотят пробиться любой ценой на вершину.

Сейчас у меня снова появилась цель. Я создал проект Mantality, с помощью которого помогаю мужчинам сохранить психическое здоровье. Мы с моей командой разработали программу, состоящую из специальных упражнений. С ее помощью я смог справиться с самым тяжелым периодом жизни после ухода из спорта».

Ричард Сильвестр работает неврологом в Университетской больнице округа Хомертон, Лондон, и специализируется на травмах головы. Его часто приглашают для консультаций Футбольная ассоциация Англии и Союз регби.

«По статистике, менее 10 процентов людей при травме головы теряют сознание. Оставшиеся 90 процентов, как правило, ничего особенного не чувствуют. Кто-то ненадолго теряет ориентацию в пространстве, кто-то ощущает сонливость и упадок сил, кто-то и то, и другое. Именно поэтому спортсмен не может сам решать, оставаться ему на поле после удара по голове или продолжать играть. Кстати, чтобы заработать сотрясение, иногда достаточно сильного удара в корпус, который заставит голову резко дернуться.

Любой, кто ведет себя после удара по голове хоть немного неадекватно, должен сразу выходить из игры. Лучше перестраховаться.

Еще один момент: сейчас считается, что после сотрясения мозга пациент должен находиться в полном покое. Однако, например, в случае, если у человека был инсульт или другая травма головного мозга, врачи стараются начать реабилитацию как можно скорее. Сейчас появляется все больше данных, которые свидетельствуют о том, что чем позже мы начинаем реабилитацию при сотрясении мозга, тем больше времени она занимает.

Но к реабилитации, естественно, нужно подходить с головой. Конечно, в этот период запрещены любые контактные виды спорта, так как сейчас головной мозг крайне уязвим. В остальном следует как можно быстрее восстановить прежний уровень умственной и двигательной активности».

У бывшего игрока валлийской сборной Аликса Попэма в 40 лет была диагностирована начальная стадия деменции и ХТЭ. Попэм вместе с еще несколькими ветеранами профессионального регби судится со спортивными чиновниками из-за нанесенного их здоровью ущерба.

Я был ошеломлен, когда узнал, какой диагноз мне поставили врачи. Но затем я почувствовал облегчение: появилось объяснение, почему я не могу сконцентрироваться, легко срываюсь, не помню, о чем говорил с женой, спустя 30 минут после разговора. Врачи обнаружили, что у меня серьезно повреждены пять отделов мозга. Мой невролог сказал, что такие повреждения вызывают относительно слабые, но частые удары по голове. Это как подтекающий садовый кран — за пару дней капли на ландшафт никак не повлияют, зато за 14 лет образуется глубокая канава.

Лекарства не существует. Можно только притормозить ухудшение психического здоровья. Я делаю все, что могу: бросил пить, перешел на средиземноморскую диету, тренируюсь для участия в Ironman.

Было время, когда в регби игрокам ставилась цель избегать контакта. Сейчас подход радикально изменился: чем жестче игра, тем она зрелищнее. Я люблю регби, но так дальше продолжаться не может. Достаточно внести несколько изменений в организацию тренировочного и игрового процесса, и травматизм снизится на 85 процентов. При желании это можно сделать за день. Представляете, у меня сейчас могло бы быть на 85 процентов меньше повреждений мозга.

Десять лет назад руководство американского футбола приняло решение резко сократить время, которое отводится контактной игре на тренировках. Сейчас в американском футболе в году 30 таких дней, у регбистов контактная игра отрабатывается на тренировках в течение 150 дней.

В октябре 2020 года скончался известный английский футболист Нобби Стайлз, страдавший тяжелой формой деменции. Родственники пожертвовали его мозг науке, и ученые обнаружили, что у Нобби была хроническая травматическая энцефалопатия. Его сын Джон стал активным участником движения за снижение травматизма в спорте.

Я уверен, что мой отец умер из-за повреждений, которые его мозг получил, когда он играл головой. В лаборатории, которой мы пожертвовали мозг отца, ХТЭ обнаружили сразу. По моим подсчетам, отец за свою футбольную карьеру ударил по мячу головой около 70 тысяч раз.

Я сам в прошлом профессиональный футболист — я играл за «Лидс» в 80-х годах прошлого века. Мы тренировались старыми облезлыми мячами. Когда по ним бьешь, кажется, что они отлиты из бетона. Нападающие за тренировку играют головой по 30–40 раз. Тренировки проводятся четыре раза в неделю, 38 недель в году. Это катастрофа национального масштаба.

Вы думаете, игроки идут на этот риск осознанно? Его замалчивают. Целых 19 лет назад Джеф Асл стал первым футболистом, у которого не только диагностировали повреждения мозга, но и связали их с игрой головой, а ситуация никак не изменилась. За это время выросло два поколения футболистов, которым никто никогда не рассказывал о том, что игра головой может привести к слабоумию.

Комитеты и федерации прекрасно знают об этой проблеме, но, похоже, решили «не поднимать волну». Современный футбол — это бизнес, в котором крутятся громадные деньги. Стоит завести разговор о том, какой урон наносит здоровью игра головой, начать вносить изменения в тренировочный процесс, и множество игроков, уже получивших повреждения мозга, начнут требовать компенсацию.

Бывший профессиональный боксер Гарри Локет теперь работает тренером. Он был в углу у Ника Блэквелла, когда после серии жестоких ударов у боксера началось кровоизлияние в мозг, и врачи были вынуждены ввести Ника в искусственную кому.

«Уверен, что начинающие боксеры не знают, на какой риск они идут. Я сам не понимал этого долгое время. Мне было 8 лет, когда меня отвели в секцию по боксу. Я провел 100 любительских боев и 32 профессиональных. Затем на тренерской работе я принял участие еще в 300 боях. Казалось бы я видел все, но когда Ник попал в больницу с тяжелой травмой мозга, я понял, что ничего не знаю о том, чем рискуют боксеры».

Ника выписали из больниц после того злосчастного боя, и я сразу подошел и сказал, что ему теперь нельзя не только выступать на ринге, но даже просто отбивать головой футбольный мяч. К несчастью, нашлись люди, которые уговорили Ника продолжить боксировать, и он снова оказался на больничной койке. На мой взгляд, тех, кто выпускает на ринг боксеров, переживших травму мозга, нужно сажать.

Если у нас на тренировке кого-то из учеников слегка «повело» после удара, он исключается из спаррингов на три недели. Это такая мера предосторожности на случай, если парень все-таки получил сотрясение.

Во время боя я не ставлю боксеру цель нанести ущерб здоровью противника. Мы должны его победить, а не уложить на больничную койку или в гроб. Но иногда случается так, что боксеры получают серьезные травмы. Такова природа этого спорта. Хорошо бы, чтобы все участники процесса четко представляли риск, на который они идут.