«Я буду жить!» 3 истории победы над раком, которые помогут взглянуть на жизнь иначе

1 сентября Артем начал многодневный марафон в поддержку донорства костного мозга. Улан-Удэ, Иркутск, Красноярск и еще 70 городов, в каждом — 42-километровый пробег. Все это — после диагноза «острый лимфобластный лейкоз», который прозвучал три года назад.

Однажды я загадал желание: переехать в Москву, найти офис в самой лучшей локации и заняться блогерством. Ночью я почувствовал, что задыхаюсь. Открыв глаза, увидел, что вся подушка в крови. Картина прояснилась после того, как пришли результаты анализов: лейкоз. Выйдя из кабинета врача, я не мог сдержать слез.

У меня не было этих стадий — принятия, отторжения. В голове единственная мысль: как сказать маме? В итоге она оказалась самым сильным звеном. Мы вместе нашли самый лучший офис и самую лучшую клинику, где мне помогли, – гематологический центр.

Лечение продолжалось 2 года 7 месяцев, был проведен 31 курс химиотерапии. Врачи говорят, мне помогал настрой бойца, дисциплина и вера в себя. Все свои спортивные победы я посвящаю людям, которые тоже должны победить.

Спорт после химиотерапии: как это возможно?

​​​​​​​Тренировки я начинал постепенно. Каждая была исключительно по пульсу. Когда я бежал по Байкалу, у меня пульс не превышал 130 ударов в минуту. Золотое кольцо мне показалось сложнее, чем Байкал: перепады высот, встречное движение, выхлопные газы. Моя миссия — поддержать донорство костного мозга. На примере друзей по палате я видел, как трудно найти донора, как стремительно уходят дни, когда человеку еще можно помочь.

Марафон — это не просто бег. Это символ нашей способности воплотить в жизнь важные и добрые цели. Я хочу показать, что смелость и решительность могут преодолеть любые преграды. Я верю, что своим примером я смогу показать, что стать донором — значит дарить жизнь

После лечения Виктор поменял не только профессию, но и приоритеты. Ушел из банковской сферы, отказался от вредных привычек и организовал мотошколу, в которой проходят обучение более 2 двух тысяч человек в год.

Это было летом 2010 года. 36 градусов жары, горят торфяники, весь город затянут смогом. В одно утро я почувствовал, что у меня увеличены лимфоузлы. Недели две они меня не беспокоили, но потом начали болеть. Терапевт рекомендовала сдать анализ крови, и вскоре стало понятно, что ситуация серьезная, нужна госпитализация.

Я работал в финансовом учреждении валютным дилером, и 3 сентября, прямо с работы, поехал в НМИЦ гематологии. С этого момента все и «закрутилось».

У меня обнаружили обнаружили острый лимфобластный лейкоз.

Лечение заняло 3,5 года, из них полгода в больнице. За это время я перенес инсульт и знаю, что испытывает умирающий человек. За одно утро я пережил два приступа: 40 и 20 минут, после которых сердце пришлось буквально заводить.

Из первого организм выбрался сам, из второго спасали врачи. Никаких «снов и тоннелей» я не видел. Просто заснул и проснулся, а тебе потом рассказывают, что ты почти умер и что тебя вырвали из костлявых лап смерти.

Мне повезло – я лежал в палате с пациентом, который приехал на плановую проверку после достижения ремиссии. Его зовут Армен. За полтора года до этого он победил болезнь и своим примером вселил в меня надежду.

Мой работодатель был шокирован такой новостью, но поддержал мое желание оставаться в рабочем ритме. Я взял с собой в больницу ноутбук и телефон, мне звонили коллеги и клиенты, я чувствовал, что нужен. Но после выздоровления, когда я вернулся на рабочее место, то понял, что все изменилось.

Я понял, что мне больше не хочется работать в найме и тратить годы на то, чтобы играть в чьей-то команде. Мне захотелось идти дальше, но уже самому.

Мотоциклы я любил всегда, и пока думал о том, чем хочу заниматься, пара знакомых попросили меня научить их водить. Оказалось, что это мое. Сейчас мы учим безопасному вождению более 2 тысяч человек каждый год – мы помогаем людям воплощать мечты! Сам я медленнее он ездить не стал, но от ненужного риска отказался.

Андрею 24 года. Он работает оператором, занимается спортом, встречается с друзьями и, кажется, один из многих. Однако 6 лет назад ему пришлось пройти через испытание, которое во многом изменило его взгляд на жизнь.

В 17 лет я приехал из Геленджика в Москву поступать в вуз. Через полгода, уже будучи студентом, сдал кровь при плановом осмотре у врача. Анализ показал снижение лейкоцитов. Я тогда не понимал, что такое лейкоциты, почему они могут быть снижены, и не придал этому значения. Переезд из маленького города, волнение, экзамены, — все это могло сказаться на самочувствии.

На анализ крови меня направила врач-дерматокосметолог. Казалось бы, пустяк — подростковые прыщи, но врач подошла к делу основательно. Обнаружив отклонения, она настойчиво рекомендовала выяснить причину и только потом улучшать состояние кожи.

Повторный анализ был неутешительным. Я получил направление на пункцию костного мозга. Обычно результат бывает готов через 2-3 дня, но мне позвонили в тот же вечер и уже на следующий день госпитализировали в НМИЦ гематологии Минздрава России. Через 9 дней мне должно было исполниться 18.

У меня был острый лейкоз, в просторечии рак крови. Врач объяснила мне, что при этом заболевании снижаются лейкоциты —клетки, отвечающие за иммунитет, и заменяются бластами. Чтобы уничтожить бласты, потребуется несколько курсов химиотерапии, а потом — пересадка костного мозга.

Я был в шоке. Я пришел в больницу своими ногами, у меня не было никаких симптомов. Мне было странно, страшно и удивительно. Химиотерапия — это лысые люди в больничных палатах. Какое отношение это может иметь ко мне?

В тот же день я решил, что болезнь — это испытание, и оно дано не просто так. Это был повод полностью пересмотреть свою жизнь, задуматься об отношениях с близкими, сделать выводы о себе. Мне только-только исполнилось 18, я молодой парень, мне нужна соревновательность. Мне хотелось быстрее выйти из больницы.

Я начал узнавать у более опытных «коллег по болезни», какое минимальное количество курсов химиотерапии нужно пройти перед трансплантацией. Я поставил перед собой эту цель, чтобы выздороветь и жить дальше.

Донором костного мозга стал мой родной брат. Наши генотипы оказались совместимы, что бывает далеко не всегда.