«Что за хрень вообще здесь происходит?!»: Дольф Лундгрен о первом опыте в кино
Получив роль в «Рокки 4», я впервые в жизни оказался перед кинокамерой. И вот я играю в боксерском фильме русского бойца, но не имею ни малейшего понятия, что это означает и что мне нужно делать.
Я был всего лишь одним из 5000 парней, явившихся на кастинг. Меня познакомили с настоящими русскими борцами и боксерами, чтобы подготовиться для кинопроб, однако сценария я не видел до получения роли. Но когда я прочел его, я смог отождествить себя со своим героем. Ивана Драго использует коммунистический режим, а сам он невинен и вырван из своей стихии. И я был таким же новичком в Голливуде, которому приказывают: «Иди туда, сядь там, встань там, сделай это!»
Я должен был играть строго то, что написано в сценарии. Но там есть одна сцена, где мне удалось выразить что-то личное. Перед боем с Аполло Кридом Драго поднимают на гидравлической сцене на арену, и он предстает перед публикой. Когда я смотрю себя в этой сцене, я прекрасно помню эту эмоцию: ужас. Я был просто пареньком, который притворяется, что он на своем месте, но в голове вертелось: «Что за хрень вообще здесь происходит?!»
Я дрался со множеством людей на ринге, но ни разу в кино. Тогда не было компьютерных эффектов, и, чтобы имитировать настоящие удары, снимали с определенных углов. И мой опыт каратиста помогал адаптироваться. В карате есть техника, которой владеет, например, и Чак Норрис, где нет полноценных ударов и засчитывается простое прикосновение. И мы два месяца подряд тренировались для «Рокки» со Сталлоне дважды в день, доводя наши совместные сцены до совершенства. Я до сих пор помню многие элементы этой хореографии. Они застряли в голове, как монологи Шекспира.
Русские сцены мы снимали в Ванкувере. Все было идеально отрепетировано. Но Сталлоне не только играл, он режиссировал фильм, правил сценарий и разводился — все одновременно. И вот, когда мы снимали сцену из начала фильма, где Рокки получает удар сзади, я, видимо, приложился к нему слишком сильно. Уже потом я узнал, что от моего удара у Сталлоне сбился сердечный ритм и адски подскочило давление. Но он ни разу не пожаловался! Я не догадывался, что он испытывает какие-то неудобства. Мы попрощались, и, уже улетев в Лос-Анджелес в двухнедельный отпуск, я узнал, что он в больнице.
