«Если не поверил в себя — никого не убедишь»: боец, политик и актер Влад Демин — о том, как изменить судьбу

Меня еще во время учебы в ГИТИСе волновали философские вопросы. О свободе воли, существует она или не существует, детерминизм... Потом меня заинтересовала мотивационная литература и сами мотиваторы, вроде того же Тони Роббинса. Он, конечно, самый яркий представитель этого движения, но с негативным окрасом. А вообще на эту тему очень много всего написано (например, Робертом Кийосаки или Джеком Кэнфилдом), и снято (тот же фильм «Секрет»). Меня интересовало, действительно ли это все работает? Можем ли мы, как в спорте и тренировках — взять определенную схему и начать расти? Можем ли мы, действительно, изменить свою судьбу и достичь, например, финансового благополучия, или семейного счастья, или каких-то еще целей, которые мы ставим перед собой, с помощью этих систем? И вот я начал записывать противоречивые точки зрения на этот счет. Так и началась работа над этим спектаклем.

— Вы пробовали системы этих мотиваторов на себе? Какие-то из них работают?

100 процентов людей, которые приходят на выступления этих коучей, мечтают получить там волшебную палочку или волшебную пилюлю, которая позволит им измениться, просто заплатив за билет.

— То есть, купить счастье?

Да. Мы хотим откупиться, заплатив за билет охренеть какую сумму, купив какие-то курсы, пройдя какой-то марафон — мы хотим от себя самого откупиться, потому что мы все знаем рецепт. На самом деле, он банальный: если хочешь измениться — вариантов нет, надо делать зарядку, надо упорядочить свой образ жизни, надо не жрать на ночь, надо мыслить позитивно. Все это звучит как бы глупо, но если будешь это выполнять, радоваться каждому дню, делать зарядку, не жрать на ночь, упорядочить количество выпитой воды, кофе, съеденного сладкого... Мы все знаем рецепт здоровой жизни — она пресная, скучная, но она здоровая. Надо потихоньку начинать с маленьких изменений, и как бы двигаться по этой жизни счастливым, и не искать счастья завтра, а быть счастливым здесь и сейчас.

— В вашем спектакле в вас как бы живут два человека — две таких противоречивых личности. Вам в этом споре ведь иногда тоже хочется выбрать более ленивую сторону? Ту, что не хочет меняться медленно и мучительно, а хочет волшебную палочку здесь и сейчас. Как вы для себя решаете этот вопрос, как заставляете себя услышать и последовать за тем голосом, который правильный?

Я в этом спектакле как бы третья сторона. Я сижу и смотрю, чьи аргументы побеждают, и даже завидую зрителю, который увидит этот баттл между двумя противоположностями в первый раз. Я, кстати, давно себе ответил, что нет правильных решений, есть мое решение, которое сегодня, на данную секунду может мне казаться правильным, но завтра оно, возможно, приведет меня к каким-то трагическим вещам. Я всегда стараюсь примирить разум и сердце. И если я где-то нахожу компромисс, я считаю это решение верным. Но на данный момент. Завтрашний день покажет, насколько оно было верным.

— Какие решения в вашей жизни, о которых вы готовы говорить, были для вас самыми сложными — и теперь, спустя, время, можно сделать выводы — правильные или неправильные они были?

Классный вопрос, который подразумевает кардинальные решения, после которых идет изменение жизни. Ну, например, логично было бы, если бы я сказал, что имея одну карьеру — скажем так, политическую — я ее сменил на карьеру актера. И вот здесь был перелом. Возможно, и это будет правильный ответ. Но на самом деле, маленькие ежедневные решения, которые я принимаю — они самые сложные. То есть, решение, например, встать с утра, выпить стакан воды и только потом позавтракать — и позавтракать правильной едой — вот это по-настоящему, сложно. Одни говорят, что привычка формируется 21 день, другие — 90 дней, но нихера она не формируется! Я каждое утро встаю и борюсь с собой, чтобы не сожрать говна! Эти ежедневные, мелкие, козлячьи решения — они для меня самые сложные.

— Из таких решений и складывается вся жизнь.

Из них складываемся мы. Потому что вот мы не доспали, не доели — мы уже другие. Мы — совокупность маленьких решений: уволиться или уволить кого-то, подрезать кого-то и словить пулю в живот, или там ножевое. Вот оно вот так. Мы все думаем, что какие-то глобальные решения меняют нашу жизнь, а жизнь, на самом деле, складывается из вот таких мелочей.

— Вы помните свое, может быть, еще детское, но осознанное, решение, которое что-то в вас сформировало такое, уже взрослое?

В детском возрасте мы больше движимы нашим эго — то есть, нашим «хочу». Я помню, как к нам в город приехал тренер по ушу. Причем квалифицированный. Он потрясающе владел телом. И когда я это увидел — а я был заряжен уже фильмами про Брюса Ли — я понял, что очень хочу такому научиться. Понял, что готов не учиться в школе, не есть, на всем экономить, но научиться. Я умолял родителей, чтобы они оплатили эту секцию, и они, увидев огонь в моих глазах, нашли деньги. Это было мое такое первое осознанное решение. Не какое-то там «купите мне шоколадку» (или велик или спиннинг), а желание что-то делать, как-то меняться к лучшему. И это решение повлияло на всю мою дальнейшую судьбу. Я до сих пор предан единоборствам и считаю, что они помогли мне состояться в жизни.

— Раз уж мы заговорили о единоборствах, то помимо тренировок и спаррингов, в вашей жизни были профессиональные бои по кикбоксингу, а это все-таки другой уровень вызова, потому что как бы ты ни занимался, все равно какой-то страх должен присутствовать, хотя бы просто в плане чувства самосохранения. Это решение как вам давалось?

Могу сказать, что страх, который я испытывал, когда я выступал на ринге в 15 лет на соревнованиях по боксу был больше. Он был абсолютно неконструктивным — у меня и живот крутило, и температура поднималась, и заснуть я не мог. То есть тот страх меня разрушал. А потом мой страх изменился. Приобретя актерскую профессию, я полюбил страх! Теперь для меня выход на ринг — это как выход на сцену, хотя я понимаю, что передо мной стоит вызов, несравнимый со сценой. Выше. Потому что я не знаю, кто будет на коне, а кто — на щите, но это так бодрит!

Нет энергетика круче, чем чувство, что буквально через 5-10 минут публично состоится нечто, что тебя может опустить или поднять. И прямо здесь и сейчас это все разворачивается, и я кайфую от этой энергии. Особенно остро это чувствовал, когда мне приходилось выступать в главном бою, на огромной арене «Трактор» в Челябинске, перед почетными гостями во главе с Хабибом Нурмагомедовым и Федором Емельяненко. У меня был главный бой вечера. Теперь та энергия, которая в детстве меня разрушала, наоборот, дает жизнь. Может, это возраст. Может, умение направить ее.

— Может, ГИТИС?

Скорее всего, это ГИТИС, да. Сцена, кинематограф. На сцене ты становишься другим человеком и на ринге тоже. Сила самовнушения. Если ты не поверил в себя — ты никого не убедишь в своей точке зрения и никого не победишь.

— До ГИТИСа у вас был страх публичных выступлений?

С самого детства. В школе, когда вызывали к доске читать стихи, мне всегда было очень стыдно за тех, кто читает с выражением. Когда я выходил, я сознательно читал без выражения, потому что стеснялся проявления публичных эмоций. Может быть, эти комплексы меня в профессию и толкнули, я только сейчас об этом, кстати, задумался. Возможно. Был жуткий комплекс публичного выступления. Но мне хотелось его преодолеть. У меня, наверное, в характере как раз это преодоление. Если нет преодоления — начинается депрессия. Скорее всего, именно страх публичного выступления, страх опозориться постепенно двигал меня к актерской профессии. Будучи президентом Федерации рукопашного боя, я публично выступал, открывал соревнования, закрывал, но каждый раз мне было так страшно! Я так волновался. Теперь же я стал получать от этой энергии страха удовольствие. Она меня гонит на сцену, она меня сейчас радует.