«Наш первый концерт был в гаражах»: лидеры Wildways и TRITIA — о жизни рок-звезд в России

Я ему переслал демку, и он освежил ее. У нас за полтора года уши замылились, мы не понимали вообще, хорошая ли это песня. Бывает такое, что проще выкинуть, чем доделать до конца. Если бы не Славик, думаю, этот трек не вышел бы вообще.

Вячеслав: Да, давно висело в воздухе, что нам надо сделать совместную песню. Но просто не было подходящего повода. Хотя мы пытались, я писал наброски, но как-то все не то было.

Анатолий: А у TRITIA есть такая критика? (смеется) У нас просто это тянется очень давно. Первое время не обращали внимание, потом стало задевать. Углубляешься в эти комментарии, думаешь: «Блин, а почему так происходит?»

Анатолий: У нас никогда не было вектора только на тяжелую музыку. Это какой-то миф, эффект Манделы! Поэтому за оскорбления мы стали банить. Когда это перерастает не просто в критику, а в токсичные, абьюзивные отношения между фанатом и артистом.

Самое важное, что мы делаем музыку честно, а не ради чего-то. И всегда так было. Поэтому, если ты честен перед самим собой, то тебе не за что оправдываться.

Вячеслав: Унас с этим меньше проблем. В свое время, конечно, мы тоже пережили много хейта, когда пришли на шоу «Песни». Мы до этого вообще на английском пели... Но потом у нас сменилось фанатское ядро. Для слушателей теперь больше важен не продакшн, а сами песни: тексты, смыслы, эмоции, которые они проживают.

Фанатам неважно, будет ли это тяжелая песня или легкая. Понятно, что всегда найдутся люди, которые скажут, что мы опопсели. Но меня это не задевает — мне нравится поп-музыка, и я хочу быть ее частью.

Анатолий: Моей самой первой музыкой, именно музыкой, была группа Backstreet Boys. У сестры валялись кассеты, журнал, оттуда все пошло. Это, кстати, важно: то, что ребенку попадается первым, сильно влияет потом на его музыкальный вкус.

После Backstreet Boys были Linkin Park, System of a Down. Потом эпоха 2007-го — с русскими группами типа Amatory и Stigmata.

Вячеслав: У Толяна есть школа российского рока, а я очень поздно начал слушать русскоязычную музыку. Но когда мне было шесть лет, я оказался с мамой на концерте Александра Маршала. Сильно впечатлился: дядьки с гитарами, чувак с хрипотцой поет.

Шутки шутками, но я до сих пор включаю старые треки Маршала. Группа Gorky Park — это же очень крутой проект был! До сих пор приятно их послушать. Маршал был моим стартом, а потом понеслось. Открыл для себя Linkin Park — все наше поколение на них росло.

Вячеслав: В России Честер и вообще Linkin Park — это большой культ. Хотя было много других вокалистов, которые в то время пели с расщеплением.

Анатолий: Я, кстати, не пою так вообще, не умею этого делать.

Вячеслав: Да, у Толяна вообще чистый вокал. Забавно, что из-за того, что люди в России очень любят Linkin Park, первое, что под руку попадается, сравнивают с ними. Много, кто так пел.

Просто Честер — очень большая фигура в мире музыки. Для меня он в свое время был ориентиром в вокале, как и для многих. Поэтому отчасти это правда.

Анатолий: А мне нравится!

Вячеслав: Я немного скептически отнесся сначала. Просто не очень понял, а времени вникнуть не было. Но потом, когда вышел новый альбом, пару раз послушал и понял, что это очень круто.

Анатолий: Ой, у нас гора таких странных концертов была. Наш первый концерт был в гаражах. Вы, кстати, можете найти его на ютубе и посмотреть видео.

Потом странных концертов тоже хватало. Однажды мы играли в Бресте, это в Беларуси, и там концерт был на какой-то репетиционной точке. Она размером была, как зал в квартире, места вообще не было. А в Будапеште мы однажды играли концерт, куда продали три или пять билетов.

Анатолий: Человек 150, наверное. Мы однажды приехали в Германию, обрадовались, что много народа. Но там было столько групп разогрева, что концерт затянулся. Мы вышли на сцену где-то в полвторого ночи, а в зале вообще никого не было. Такой дичи в молодости много было. Сейчас, конечно, все по-другому. Вспоминаем с улыбкой — много веселого пришлось пережить.

Анатолий: Ну да, европейцы такие... Не как россияне. Все-таки у нас концерт — это прямо «вау». В России даже разогрев стараются поддерживать. Если это только не разогрев каких-нибудь Slipknot. Мне кажется, нет ничего хуже, чем выступить в России на разогреве у мэтров.

Вячеслав: Кстати, нет. Конечно, случались какие-то странные моменты время от времени, но это было скорее на корпоративах, чем на концертах. А в целом, большинство наших выступлений были по-хорошему запоминающимися.

Анатолий: Я перед туром витамины пил, но не очень помогло. Последний стадион был неделю назад, я на нем заболел. Из-за этого странное ощущение от концерта — вообще не помню, был ли он. Знаете, когда болеешь и все в тумане.

Прошло больше недели, мне до сих пор плохо, а ночью лететь в Барнаул. Я бы мечтал, наверное, как Metallica, сказать: «Не хочу!». Можно так сделать, но ты подведешь остальных.

Вячеслав: Мы тоже ездили осенью в тур, и я три недели с пневмонией выступал. Да, это не круто. В этом смысле спорт, наверное, помогает укрепиться. Но мы не одни такие, это у многих — что ни тур, то все болеют.

Анатолий: Мне больше всего нравятся люди, которые организовывают концерты, знаете, агенты, которые готовы тебе напичкать побольше, помощнее. Но при этом они в эти гастроли не ездят.

Анатолий: Сложно объяснить, честно скажу. Обычный человек, который ни разу на гастроли не ездил, не поймет. Но у музыканта есть срок годности: лет до 25 — это все очень классно, весело, кажется, что ничего сложного. Но потом... На самом деле тут скорее не физическая сторона страдает больше, а ментальная.

Вячеслав: Сто процентов. Тоже хотел об этом сказать. Потому что физически это выносимо, а вот морально становится тяжело.

Анатолий: Это все накладывается, ты пропадаешь из обычной жизни. Поэтому теперь мы стараемся делать максимум 3-4 концерта и ехать домой. Раньше у нас были рекорды — однажды сыграли 29 концертов за 31 день.

Поэтому даже молодым коллективам хочу посоветовать: ребята, не делайте так. Это очень опасная штука, ведь ты быстро выгораешь. Этот момент, наоборот, нужно оттягивать, а ты его приближаешь.

Вот западные группы... Там же все сильно завязано на корпорациях, на букинг-агентствах. Я смотрел документалку про группу Alexisonfire, и там видно, что они друг друга уже ненавидят. Мне кажется, важно не доводить до того, что вы в коллективе будете органически друг друга раздражать. У этого очень быстрый конец.

Вячеслав: У нас, когда кто-то поехал в тур на два месяца, это уже жесть. А на Западе чуваки ездят в туры по полтора года без перерыва. У Джареда Лето вроде рекорд Гиннесса — его группа была в туре более двух лет. Не представляю просто.

Вячеслав: Я лежу.

Анатолий: Я тоже. У меня все стабильно: после любого важного концерта я потом день-два просто валяюсь.

Вячеслав: Кстати, мы в этот раз вернулись из тура, и у меня не было времени полежать, потому что надо было что-то записывать. Я сразу погрузился в работу и нормально.

Вячеслав: Да, мы в каждом городе гоняли играть в контру. Я понял, что в туре самое сложное — что ты выпадаешь из привычной жизни и живешь концертами. От этого с каждым днем, с каждым городом нарастает тревога. Она фоновая: ты просто начинаешь плохо спать и так далее.

В таком состоянии надо уметь переключаться, но на алкоголе далеко не уедешь. Вот мы решили в Counter-Strike играть: сел, поиграл, отвлекся. Если бы я не болел, то мы бы в туре ходили в спортзал, баню, физически расслаблялись. Но мне было нельзя, и пацаны тоже все болели, не до этого было.

Вячеслав: Не знаю, кстати. Как будто хочется, чтобы получалось в 60 лет. Но не хочется так делать.

Анатолий: Да, хочется так же. Просто нужно не забывать, им уже столько лет, что они прошли все периоды. У них был период адских гастролей, период дичи, потом был перерыв, семья, воспитание детей.

Уже имея все, будучи способными создавать себе абсолютно любые условия, я бы тоже в 60 лет с удовольствием ездил бы в мировые туры. Знаете, как Брюс Дикинсон из Iron Maiden — у него свой самолет, все такое.

Вячеслав: Ну да, чисто для своего удовольствия.

Анатолий: Да, это уже не работа, не гастроли. Это уже слияние с вечным, бесконечным, с планетой. Это когда пришел к реке. Дай бог, чтобы каждый артист добился к 60 годам того же, что AC/DC или Iron Maiden, когда тебе не приходится выживать.

А то бывает, что смотришь по НТВ сюжет: какой-нибудь Андрей Губин остался один... Была легенда, а в итоге одинокий в квартире в Москве. Грустная история.

Анатолий: Навсегда точно нет. На какой-то период — сто процентов. У меня уже не раз такое было. Когда слишком много делаешь, поднадоедает.

Вячеслав: У меня, кстати, нет. Я кайфую страшно. Просто есть момент, когда ты делаешь одно и то же, и это начинает приедаться. За последние несколько лет я понял: когда ты переключаешься, делаешь разную музыку, то не устаешь от этого. А когда ты делаешь по кругу одно и то же, занимаешься одним проектом — это тяжело. Мне кажется, тут точно можно поймать выгорание.

У меня были разные периоды в жизни. Мне нравится хип-хоп, нравится электронный звук. И я решил, что сделаю себе такую отдушину, где буду это реализовывать. Так и получилось.

Анатолий: Я всегда любил популярную музыку. Я день назад прилетел с концерта Dua Lipa в Сеуле. Это была моя мечта, и мне жена подарила эту поездку. Я никогда не скрывал своих пристрастий. Я бы даже сказал, что меня в тяжелую музыку затащило боковым ветром.

Я петь-то начал относительно недавно. Сначала весь мой вокал сводился к экстрим-вокалу. И у меня не было амбиций даже, думал, что не умею петь. Периодически слышал, что у меня прикольный тембр. Думал, что врут. Но задумался: может, стоит начать петь?

А у меня был в 2016-м году. Кстати, неплохо, на трех треках у меня сообщество ВК до десяти тысяч подписчиков разрослось. Я такой радостный был.

Вячеслав: Это правда. Но вообще, из последнего, что я полюбил, мой guilty pleasure — это Macan, Каспийский груз, Гио Пика. Для меня это очень странно, потому что я такую музыку не никогда не любил и даже хейтил.

Я открыл ее с другой стороны, мне реально нравится. С точки зрения текстов, допустим, тот же Каспийский груз — это реально круто. Понятно, что там сеттинг другой, пацанский, но механика та же. И я для себя какие-то вещи подчеркиваю, прикольные панчлайны. Короче, реально кайфую.

Или, например, радио. Я раньше всегда, если ехал в машине, включал STUDIO 21 или Maximum. А последний год, наоборот, включаю какое-нибудь русское радио. То есть не как кринж, а реально слушаю. И думаю: «Блин, прикольный припев, как они это сделали?»

Короче, не знаю, странный период. Может, у меня кризис среднего возраста.

Анатолий: Мне кажется, мы просто музыкально взрослеем. Раньше мы смотрели на наших родителей, как на идиотов. А потом ты — это твои родаки.

Вячеслав: Я думаю, только своим примером. Это неосознанно влияет: если с детства играет та музыка, которую слушают родители, ребенок это постепенно впитывает.

Анатолий: Мы тоже будем подкладывать ребенку диски. А он будет на них смотреть и думать: «Что это?» (смеется).

Вячеслав: Не, ну прикольно! У меня, допустим, родители слушали популярную музыку. А вот у Сони, моей жены, отец прогрессивный чувак. И он реально ее с восьми лет подсадил на западную музыку. У нас с ней разный старт, я к этой музыке пришел через окружение. Но если мой ребенок будет слушать Инстасамку — я не против, это его выбор.

Анатолий: Мы это все создаем на эмоциях, на чувствах, на звуках. Я бы менее серьезно вообще ко всему этому относился. Если вам нравится, если находите в каких-то строчках себя, слушайте, кайфуйте и наслаждайтесь. Ждать ли еще наших совместных работ? Если зайдет, предлагаю через год!