«Я — не особенный, я — нормальный»: Игорь Акинфеев делится опытом
Игорь Акинфеев о своем детстве и начале карьеры:
«Когда родители не могли отвезти меня на тренировку, я всегда устраивал скандал»
Я с самого детства очень любил футбол, любил спорт. Приходил из школы, брал сумку и сразу ехал на тренировку, дорога до которой занимала где-то час – час двадцать. Возвращался домой я только к 8–9 часам вечера. С 12–13 лет я уроки дома не делал никогда — все в дороге, и я очень благодарен родителям, что они шли мне навстречу и не давили. Я считаю, что если ребенок чем-то сильно увлечен, надо ему всячески в этом помогать. Меня вот спрашивают: будет ли твой сын футболистом? А для меня роли не играет, футболом он занимается, фехтованием или фигурным катанием, — главное, чтобы ему это было интересно. Моя задача — помочь и не обрубить те возможности, которые у него есть.
«У меня не было бутс до 12 лет»
Первые бутсы мне купили, когда я уже семь лет занимался футболом. В 90-е ничего не было, и если кому-то родители доставали или привозили из-за границы бутсы, мы смотрели на них со слезами на глазах и по-хорошему завидовали.
«У меня с юношества были, как бы смешно это ни звучало, серьезные намерения относительно спорта»
Когда мне было 15–16 лет и футбол уже входил в такую взрослую фазу, у меня на глазах было много примеров людей, которые играли за тот же ЦСКА, на три-четыре года старше. Среди них были даже те, кого можно было назвать звездами по юношескому футболу, но как только у них появлялись деньги, тут же начинались клубы, вечеринки, рестораны, и будущая карьера перечеркивалась. Я для себя такого не хотел хотя бы потому, что не для того меня родители с пяти лет водили на тренировки, чтобы все разом пошло насмарку. Поэтому я пахал. Наверное, есть какая-то доля везения в том, что уже после 12–14 матчей за молодежный состав меня взяли на сборы с основным, а там тренер доверил место в воротах в одном матче, где я отбил пенальти. Но я считаю так: если человек трудится, ему Бог помогает.
«Я — не особенный, я — нормальный»
Журналисты создали мне образ угрюмого человека, который ни с кем не разговаривает, но на самом деле я достаточно открытый. Конечно, есть вратари, которые замыкаются в себе и держатся особняком, но я перед игрой никогда ни от кого не закрывался. Всегда был с командой. С одной стороны, тот имидж, который мне создали, помогает — все боятся, никто не лезет. Но, с другой, я уже устал объяснять, что я на людей не бросаюсь.
«Пора наладить отношения болельщиков и сборной»
Хочется, чтобы у сборной было больше турниров и чтобы они были праздником и для нас, и для болельщиков, а то если взять всю историю российского футбола, то мы только один раз вышли из группы на чемпионате Европы в 2008 году, и все. Самое большое желание на сегодня — чтобы Россия была в финале Кубка конфедераций, и это в наших руках. На этом турнире выход из группы — уже попадание в полуфинал. Все соперники сильные, но надо пытаться быть лучше их в каждом матче.
«Ну покрыли тебя матом с трибуны, и что дальше?»
Когда я стою в воротах, а за мной трибуна болельщиков соперника, конечно, я слышу весь тот восьмиэтажный мат, который летит мне в спину. Неуравновешенного человека это может вывести из себя, и меня раньше тоже могло выбить из колеи, но с возрастом я понял, что пройдут 90 минут матча, и ты забудешь об этих людях, а они — о тебе. Надо просто показывать свой лучший футбол и не отвлекаться, хотя, надо признать, бывают такие трибуны, которые просто невозможно не замечать. Я на себе ощутил это в Турции, где на стадионе стоит такой шум, что ты сам себя не слышишь. Пытаешься подсказать что-то своим защитникам, а не можешь, даже когда они в паре метров.
«Если ты на чемпионате мира, ты чего-то стоишь в этой жизни»
В детстве я смотрел чемпионаты Европы, чемпионаты мира, но и представить себе не мог, что смогу там сыграть. У меня есть фотография 1998 года с Александром Филимоновым — сфотографировался с ним после матча, в котором он играл, а я был мальчиком, который подает мячи. Всего через несколько лет мы с ним уже встретились на поле на равных. Все меняется очень быстро.
«Человеку сложно что-то объяснить, пока он сам не пройдет через то же самое»
Когда получаешь серьезную травму, поначалу мозг не может осознать произошедшее, как не может осмыслить тот факт, что Вселенная бесконечна. Врач тебе говорит, что все будет нормально, но ты не веришь до конца. Крутишь какие-то мелочи в голове, копаешься в себе. Я два раза рвал крестообразные связки колена, и каждый раз это было по-своему тяжело: первый раз я вообще не понимал, как буду дальше тренироваться и играть, а второй раз сразу представил, как опять на травмированной ноге будут прямо на глазах атрофироваться мышцы. После операции ты должен носить специальную шину, и каждый день ее приходится затягивать все сильнее, потому что нога без нагрузки худеет очень быстро. Когда я второй раз получил ту же травму, первая мысль была: опять придется надевать эту шину. Так что не верьте, что я ничего не чувствую, что ничего у меня не болит.
Алексей Говязин, первый тренер Игоря Акинфеева
«В команду 1984 года рождения на тренировку привели мальчика четырех лет — он был всех на два года младше. Это и был Акинфеев, причем он сразу попросился в ворота. Ладно, главное, чтобы не мешался. Так он и оказался в команде с ребятами старше него. Помню, когда те научились бить, поднимая мяч от земли, ему много стало залетать, и он очень расстраивался. А вообще, с Игорем проблем не было — он все ловил на лету, и я не только о мячах. Например, у большинства ребят не шли удары подъемом, а Акинфеев быстро ухватил этот прием. Я сейчас, когда смотрю, как он от ворот мяч выбивает, думаю, что в этом есть и моя заслуга.
Когда я его первый раз на сборы возил, всем в команде было по 10 лет, а ему — 8. Лагерь был в Черноголовке, и условия были такими, что многие ребята просили родителей забрать их: тренировки на городском поле, каждый день дожди, все вечно мокрые... Через неделю был родительский день, приехала мама Акинфеева Ирина и спрашивает меня: «Я Игорю дала 16 пар носков, а у него использованы только две. Почему?» Оказалось, он, восьмилетний пацан, каждый день стирал носки и свой спортивный костюм. А еще через два года мы поехали на турнир в Югославию, после которого меня вызвали в ложу к Миляну Миляничу (экс-тренер «Реала», «Црвены Звезды», в тот момент — глава Футбольной ассоциации Югославии) и он мне сказал: «Помяните мое слово, этот мальчик будет вторым Яшиным».