Как вовремя сбавить темп в жизни?

Вместо этого случился приступ, сердце остановилось, и молодая жизнь закончилась. Это не единичный случай. У каждого из нас в Facebook (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации), Instagram (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) и VK есть страницы ушедших друзей. Соцсети напоминают об их днях рождения, кто-то продолжает комментировать их старые посты, но их авторы уже никогда не отреагируют на эти комментарии. Кто следующим сойдет с гонки? Есть люди, которые, кажется, успевают все: непрерывно летают по городу и стране, бегают по утрам в парке, днем по встречам, а вечером по всевозможным мероприятиям.

Я тоже был таким еще несколько месяцев назад. Мой организм сначала шепотом, потом погромче просил сбавить темп, но когда я проигнорировал все его намеки, он нанес мне такой удар, от которого я вряд ли когда-нибудь оправлюсь полностью. Надеюсь, моя история поможет кому-то заметить опасность раньше. Я никогда не отказывался от дополнительных проектов, тем более что у меня, автомобильного журналиста, все они были интересными: экспедиции, тесты в разных уголках мира. Я все время старался быть в гуще событий: из командировки в командировку, с презентации на презентацию.

Силы давал спорт: если вечером потренировался, утром просыпаешься бодряком. Если вчера было соревнование — сегодня все еще переполняют эмоции. То начало сезона, как мне казалось, было достаточно спокойным. Пандемия сократила количество стартов. Я пробежал Байкальский марафон, полумарафон в Питере, проплыл вокруг Петропавловской крепости, преодолел половину «железной дистанции» на Ironstar в Сочи. Примерно тогда стали проявляться и первые признаки будущей болезни, но не думаю, что я надорвался именно из-за спорта. Скорее дело в том, что у меня появилась вторая работа — начался проект на радио, где мне предложили вести ежедневный двухчасовой вечерний эфир.

Вечерние ведущие — это отдельная каста людей, которые поздно ложатся, поздно встают. У них весь биоритм подстроен под главное событие дня — эфир. У меня же, помимо этого эфира, утром школа у детей, дневная работа. Ты приходишь домой в час ночи, а в семь утра уже нужно опять выезжать.Кроме того, в пандемию я, чтобы ни с кем не контактировать, начал ездить на работу на велосипеде — километров 40 в день.

В целом физическая нагрузка нормальная. Но сна категорически не хватало. Нам потом, уже в больнице, объяснили: чтобы организм со всем справлялся, ему жизненно важен сон, когда вы полностью спокойны. Не зря в восточных практиках столько внимания уделяется расслаблению, а в смартфонах и смарт-часах сегодня появляется все больше приложений для медитации.

Поскольку я давно пользуюсь спортивными часами, именно по ним я и заметил первые сбои. Фазы медленного сна, во время которых организм восстанавливается, у меня сократились. Я задумался, но менять ничего не стал, тем более что на носу был отпуск. Семья — жена и трое детей — могли уехать раньше, а у меня еще были дела в Москве, так что я на машине забросил их на море, а сам так же за рулем вернулся в Москву, завершил проект и, взяв отпуск на две недели, поехал обратно к ним,заватив с собой собаку.

1300 километров за рулем без ночевки — ерунда. Сколько у меня было таких перегонов? Но этот получился особенным. Меня накрыло в первый же день, когда я приехал в палаточный лагерь на Благовещенской косе. Мы, как обычно, тусили: виндсерфинг, кайтинг. И вдруг мне вставило так, что я решил, что это солнечный удар. Я свалился без сил: всех видел, слышал, у меня ничего не болело, но сил не было.

Меня положили в самом большом шатре, вокруг собралось человек 15–20: «Паша, тебе, может, пива холодного или воды?» А я ничего не хочу, просто чувствую, что организм отключается. Потом приступ прошел, но на следующий день на коже появился первый, похожий на прыщ, пузырик, которому я не придал особого значения. Через неделю пузырьков стало два. Болезнь начала прогрессировать.

Из-за работы и пандемии я тянул с обращением к врачу. Поражение кожи развивалось, но потихоньку привыкаешь, что у тебя постоянно что-то зудит, а на съемках приходится гримировать болячки. Сложнее было свыкнуться с тем, что я все время чувствовал усталость, причем какую- то непонятную. В апреле я поехал на Дагестанский трейл — безумно красивый забег на 57 километров по пересеченной местности с хорошим перепадом высот — и вдруг обнаружил, что не могу бежать, пульс сразу взлетает до небес. Ноги в порядке, мышцы готовы, но с общим состоянием что-то не то. В итоге я финишировал, но понял: пора к врачу.

Я обратился в кожно-венерологический диспансер, потом в первую платную клинику, во вторую, в третью — никакого результата: точный диагноз поставить не могут, помочь — тоже. Я стал искать врачей по знакомым. К некоторым пришлось стоять в очереди по месяцу, но выбирать не приходилось — мое состояние ухудшалось. Наконец один из этих светил поставил мне диагноз «псориаз» и направил на терапию специальными лучами, которые, как позже выяснилось, только убивали меня. И вот когда стало понятно, что мне делается только хуже, мне нашли еще одного специалиста, и только она наконец поставила верный диагноз «листовидная пузырчатка»: «Ваше состояние — это почти реанимация, надо немедленно госпитализироваться».

Так я на полтора месяца оказался заперт в палате и полностью вырван из своей жизни. Без возможности работать, видеться с детьми, тренироваться. Я не притормозил вовремя и на полной скорости влетел в стену, которая разделила мою жизнь на до и после: самое обидное в пузырчатке то, что нельзя включить заднюю передачу. Когда произошел сбой иммунной системы, дороги назад нет. Может быть, в будущем ученые что-то придумают, но на сегодняшний день врачи умеют только сдерживать развитие болезни, но вылечиться нельзя. Природа этого заболевания до конца не изучена. Известно только, что одна из главных причин его появления — стресс в любых формах: физический стресс (перегрузки, усталость), положительный стресс (гиперрадость) и, конечно, стресс от горя (например, от болезни или смерти близкого, которые сегодня, увы, случаются чаще). Причем болезнь стремительно молодеет. Если раньше ее диагностировали только у людей старшего возраста, то сейчас все чаще у 40-летних трудоголиков, которые слишком много взяли взаймы у своего организма.

Сбой иммунитета заключается в том, что он начинает воспринимать кожу как врага. В острой стадии болезни стоит провести пальцем по коже, как появляется волдырь. Раньше это и было началом конца — волдыри лопались, человек оказывался покрыт язвами, что приводило к заражению крови. Выживали 30–40 процентов больных, но потом открыли гормональную терапию, и сегодня она позволяет контролировать болезнь.

В больнице мне стали давать огромные дозы гормонов, которые влияют и на другие органы, и на настроение. Я то становлюсь агрессивным, но плачу из-за всякой ерунды. Но еще одно большое отличие меня прошлого от меня нынешнего в том, что если раньше советы устраивать дни ничегонеделания, отключать телефон и переплачивать за комфортные рейсы самолетом, чтобы выспаться, казались мне ерундой, то теперь я знаю: из них и складывается настоящее здоровье, а подвиги на то и подвиги, чтобы совершать их только в экстренных случаях, а не каждый день. Берегите себя, ну а я буду восстанавливаться. Надеюсь поддержка семьи и друзей не дадут этой болезни окончательно сломать меня.