Как застраивалась Москва: архитектура будущего, созданная в настоящем

Рожденное в СССР желание удивлять иностранцев я всегда считал абсурдом. Как можно пытаться понравиться чужим, когда свои находятся в ущербной позиции? Возможно, это базируется на русском национальном виде спорта, в котором нужно показать, что нам не слабо. Но все же «не слабо» должно быть для самих себя. И если нам удается хорошо сделать себе, то и остальные это обязательно оценят.

Я помню времена, когда после возвращения из заграницы в Москву испытывал неприятное чувство, что приехал из продвинутого места в захолустье.

При этом я всегда жил с идеей улучшения и прославления свой родины, и мне не нравилось ощущение, что где-то лучше, чем в моем городе. Хотелось, чтобы Москва создавала впечатление центра мира, откуда бы ты в нее ни приехал. И можно было наконец побороть комплекс неполноценности, провоцирующий на то, чтобы заниматься показухой. Наша сверхзадача — создать комфортную среду для жителей города и дать им повод этим гордиться.

Можно пытаться оправдать неразвитость и провинциальность тем, что у нас было татаро-монгольское иго в то время, когда в Европе был Ренессанс. Но это все ерунда. Примеры тех же ОАЭ или Сингапура, стартовавших не несколько веков, а всего несколько десятилетий назад, показывают, что огромные скачки возможны.

Я за то, чтобы делать максимально крутые вещи — без оговорок про непростые времена, суровый климат или самобытную культуру. Просто крутые, и все. И чтобы весь мир с этим согласился. Так, к счастью, уже происходит. Когда мы тратим энергию на созидание, мы развиваемся. А в развитии и есть смысл жизни.

Сейчас у нас в разработке идея покрасить город. Мы создаем дизайн-код фасадов, чтобы при строительстве и ремонте использовались готовые колористические решения и выбирались без дополнительных согласований на основе здравого смысла.

В планах создать тотальный дизайн, который будет по умолчанию использоваться на всех объектах, будь то насосная станция в Новой Москве или музей в центре города. Не останется главных и второстепенных сооружений, важным будет все.

Не стоит недооценивать роль «бетонных коробок», в которых многие из нас выросли. Вместо них могли быть картонные. Нужно понимать, что на тот момент такое жилье было альтернативой коммуналкам, баракам, сараям и другим жутким помещениям, в которых размещались люди. Конечно, это не должно оправдывать плохое качество архитектуры, но это и не она вовсе.

В архитектуре должна быть эмоция. Как новейший стиль архитектуры Москвы — emo-tech — название, которое родилось у меня во время посещения нового кластера МГТУ им. Баумана. А здесь же — способ решения функционального вопроса имеющимися инструментами. Это важное социальное явление.

Если вы обожжете руку и перевяжите ее, нельзя будет оценивать бинт как элемент одежды. Так и массовую застройку (которую, к слову, не назовешь шикарной ни в каких городах планеты) невозможно сравнивать с архитектурой. Особенно с ампирной и парадной, которая покрывает потребности пяти процентов населения. Сколько же нужно такого построить, чтобы расселить всех.

«Коробки» — это гуманитарный прорыв. Наверное, можно было аккуратнее подходить к их насаждению в центре города. А еще лучше — в рамках рыночной экономики давать людям участки под девелопмент, как это, например, происходит сейчас. Но задним числом все умны, а в пятидесятые такого не было. Моя семья переезжала из коммуналки в панельную пятиэтажку — и мы тогда испытывали ни с чем не сравнимые чувства.

Хрущевки оставили на теле города тяжелый след, но, на мой взгляд, больше его испортила последующая застройка. Когда начали вырастать панельные микрорайоны. Хотелось бы, чтобы вся эта индустрия перепрошилась.

И с 2015 года мы в Москве отказались от массовой советской панели. Очевидно, что остаются проблемы и градостроительного масштаба, и эстетического характера. Но смотря с чем сравнивать. В отличие от огромного количества городов мира — в том числе стран с мощной экономикой, как в Бразилии и Индии, — мы не допустили фавелизации пригородов.

Тема плотности — вопрос сложный. Развивать малоэтажное строительство неоправданно дорого. В плотной застройке много плюсов. У вас под рукой все важные учреждения и разнообразные сервисы, из-за постоянного присутствия людей вы в большей безопасности, чем где-то на пустыре; вокруг много соседей, среди которых можно найти друзей, а то и семью.

Наша цель — сделать плотность комфортной и разнообразной. Чтобы общественные пространства не превращались в асфальтовые плантации стоянок. Чтобы жители не чувствовали себя как в муравейниках, где кроме ячейки для ночлега ничего нет.

Парк «Зарядье» для меня был самым сложным и самым ярким проектом в жизни. На каждом шагу мы сталкивались с большим количеством препятствий. Но я очень горжусь тем, что получилось. Это был переломный момент в истории российской архитектуры. Мы смогли сменить вектор и показать: мы умеем делать вот так! Это архитектура будущего, созданная в настоящем. Она часть самобытного слоя, который будет олицетворят нашу эпоху. Когда-нибудь этому стилю дадут имя. Мое название — «эмоциональное техно».

Соединение технологий и эмоций — важный микс, придуманный именно в Москве. Когда мы его создавали 10–15 лет назад, в мире был в моде минимализм и рафинированные формы, от которых публика быстро устает. Мы же двинулись в сторону насыщенной драматизмом архитектуры, инженерно сложной и выходящей за рамки всего привычного. Я уверен, что среда для жизни должна быть не пресной, а с какой-то приправой.

Территория города — это не набор квадратных метров, а социальный театр, где по-стоянно происходят события.

У Москвы большое количество лиц. В ней много что менялось и перекраивалось, но она продолжала жить дальше. Если бы подобное сейчас происходило в Петербурге — оказалось бы трагичнее.

Не думаю, что эти города должны друг у друга чему-то учиться. Они очень разные и хороши своей самобытностью. Если города начинают что-то друг у друга заимствовать, мне кажется этой нездоровым. Им не нужна глобализация. Можно перенимать опыт работы государственных и частных сервисов, но если говорить об архитектуре, то Петербург, конечно, может быть намного круче. Как минимум можно сделать более осмысленным его морской фасад.

И потенциал есть. Выходящая к воде композиция — с газпромовской башней и тем же зенитовским стадионом — выглядит довольно лихо.

Безусловно, историю надо знать, понимать, анализировать и делать выводы, но культ прошлого существовать не должен. Во все времена была как хорошая, так и неудачная архитектура, и признавать все дома, построенные до 1919 года, памятниками — это необъективно. Обновление непрерывный процесс.

Понятно, что есть набор исторических моментов, который должен поддерживаться и сохраняться, чего бы это ни стоило. Но это не касается поголовно всех объектов.

Не вижу ничего страшного в том, чтобы на крышку люка нанести герб города и положить на землю. Так совпало, что на гербе Москвы — Георгий Победоносец, но в данном случае это не религиозный символ.

Проблема в другом. Не нужно тиражировать одно изображение на весь город. Можно сделать интереснее — использовать гербы разных районов. Их будут сравнивать, фотографировать, обсуждать.

Почти все проекты проходят через стадию отрицания. В большинстве случаев оно сменяется восторгом. Дискуссия важна, но я всегда ставлю под сомнение негативные доводы, потому что знаю, где можно идти на рискованные вещи.

Про новые проекты часто слышу: «Такое неуместно», «Это ни на что не похоже», «Вызывающе!» В ответ на подобные комментарии могу процитировать классику: «Хорошие сапоги, надо брать». Ведь в этом вся суть — создать то, что ни на что не похоже!