Как развивался брейк-данс в России: рассказывает Константин Михайлов

«Слышали, новый танец появился? Бреаке-дансе называется. Они там себе кости и суставы ломают, чтобы двигаться как без костей!»

«А вот у одного режиссёра сын совсем не пьёт. У них тусовка модной молодёжи, они брейк танцуют»

«Брейк-данс? Они как роботы сначала, потом на спине крутятся!»

Позже в каком-то печатном издании я увидел статью про первый советский фестиваль брейк-данса в литовском городе Паланга «Papuga-85» и фотографию дуэта победителей Дайвы Микулёните (она же одна из организаторов фестиваля) и питерского танцора Яна Смелянского, которые были запечатлены в весьма странных позах — стоять так было невозможно, а каков характер движения, которое могло поставить человека в такую странную позицию, вряд ли приходило в голову даже иллюстраторам Камасутры. Дайву и Яна как будто скрутило в синхронном штопоре. Но как это сделать?

Короче, вводных у меня было не так много. А научиться танцевать брейк-данс хотелось. Очень хотелось! Ну, понятно для чего: блеснуть перед девчонками на выпускном школьном дискаче (так себе у меня было с девчонками в то время). И, главное, видео информации никакой почти совсем. Видики (видеомагнитофоны VHS) тогда были у единиц и эти единицы не входили в число моих друзей. «Железный занавес» был плотным и не позволял заглянуть в Бронкс, где придумали хип-хоп, включавший в себя граффити, рэп, диджеинг, скрэтч и, конечно, сам брейк-данс. Пришлось самому фантазировать, как это может выглядеть, экспериментировать и импровизировать. Творческому процессу я предавался в своей комнате, используя вместо зеркала полированные дверцы шкафа для одежды. Зеркало, конечно, было в коридоре, но там и родители были со своим вечным «Вот закончишь школу и делай, что хочешь!».

Потом будет «Закончи институт и делай, что хочешь!» — постоянная, знакомая всем родительская ложь во спасение молодой души, которой чем бы ни тешиться, лишь бы не учиться (стандартное мнение родителей, недалёкое от истины). И да, я знаю, что правильно говорить не «ложь во спасение», а «клади во спасение», но всё равно приходилось закрываться в комнате и тайком оттачивать «фишки» с воображаемой музыкой и ломаным битом в голове. Короче, стал я всячески извиваться перед шкафом, идя в совершенно неверном направлении, но тут меня услышали, наконец, боги танца (или им просто надоело смотреть на мои кривляния), и подруга пригласила меня к себе посмотреть «Thriller» Майкла Джексона. Как вы поняли, у неё был видик! Наверное, меня пригласили в конечном счёте для другого, но я жадно прильнул к экрану и впитал буквально каждое движение, особенно двухсекундный кусочек в исполнении трио Breake Machine, которые были переодеты в зомби и двигались каждый в своём стиле. И вот тут меня накрыло вдохновение. Я пересматривал эти 2 секунды снова и снова, соединив все три стиля в один, на основе которого и придумал свой стиль испорченного робота с полуоторванной рукой, который сбежал из-под пресса и зачем-то ещё двигается. Вернее, агонизирует, и к моему танцу лучше всего подошёл бы слоган «Пристрелите его уже кто-нибудь!»

Так я и зажигал на школьных дискачах, на улице, собирая толпы зевак (за что менты меня мели нещадно по ментовским «буханкам» да «козлам»), в тихих кафешках, которые после этого превращались в шумные и многолюдные арены поединков роботов и зомби — как это случилось с кафе «Колхозница» (в дальнейшем «Колхида» на Колхозной площади (теперь Сухаревская) и с баром «Резонанс» в СК «Олимпийский». За «Резонанс», кстати, бои были как танцевальные на танцполе, так и совсем не танцевальные на улице с металлистами и люберами, которые брейкеров крепко не любили. А потом я увидел, как танцуют брейк на самом деле.

Меня пригласили посмотреть на группу композитора Рацкевича «Вектор» в ДК МЭЛЗ — ныне покойный Федя Дятлов, Андрей Колыхалов и Андрей Смирнов давали концерт прямо в фойе. Было круто. Хотя позже пришло чудесное озарение, что больше половины движений идеально подходило под классификацию «лох-дэнс». Но тогда это было круто. «Векторы» были первыми. Потом каким-то чудом после их выступления я попал в комнату с, опять же, видеомагнитофоном, где я вместе с «Векторами» мы посмотрели фильмы «Брейк-дэнс» и «Флэш-дэнс».

Ещё позже меня пригласили во МХАТ на выступление брейкеров под руководством Валентина Гнеушева. Во МХАТе ставили спектакль, где актёры должны были танцевать брейк, и чтобы научить их модному танцу, обратились к Валентину Александровичу, а тот, в свою очередь, обратился к уличным танцорам в Лужниках, предложив им немного заработать, обучая актёров МХАТа. Так родилась первая официальная брейк-тусовка в СССР, которая тренировалась в зеркальном подвальчике ДК «Правда». Костик-хвостик снова увязался за новыми кумирами и стал тренироваться в этой святыне самого крутого танца всех времён и народов, с перекошенным от восхищения и зависти эго наблюдая за крутейшими Дэном Дубровиным, Гансом, Сашей Рубиным (R.I.P.), Джонни, Сашей Нуждиным, Леной Бодренковой (R.I.P.), Аурикой Лакси.

Эта была действительно тусовка так называемой «золотой молодёжи», причём не потому, у них были «золотые» папы и мамы, а потому, что эти ребята сами себя сделали таковыми. Это вызывало ещё больше уважения, так как в то время быть модным было весьма непросто. Хотя, что я говорю — это сейчас непросто, когда везде всё есть и доступны любые бренды, были бы деньги. А тогда приходилось где-то доставать фирменное шмотьё, чтобы не быть одетым в одежду цвета почвы и асфальта, как все честные советские граждане. Ребята паслись на самых знаковых московских точках — на Краске (Красная площадь), Ноге (площадь Ногина, ныне Китай-город), у Националя, и выменивали у иностранцев джинсы, кроссовки, футболки и очки на купленные в Военторге советские армейские шапки-ушанки, ремни со звёздами на бляхах, офицерские сапоги, погоны и т.д. — это называлось «утюжить». То и дело мои новые знакомые «утюги» рассказывали занимательные истории о том, как «подняли» (выменяли) Найк, Ливайз, Баланс (NB), «даун» (пуховик) и «хайкин бутс» (высокие жёлтые ботинки). Многих «утюгов-правдинцев» мы видели в эпизодах фильма «Курьер» Карена Шахназарова, который первым показал брейк-данс советскому зрителю на большом экране, а затем и по телеку.

Там, в «Правде», я познакомился с Олегом Смолиным(R.I.P.) — крутейшим electric-poppin’-дэнсером и Игорем Захаровым — мощнейшим роботом всех времён и народов с железной фиксацией и туевой хучей всяких робото-фишек. Кстати, эти двое не «утюжили», а сами себе шили модные шмотки, красили или варили в отбеливателях старые рюкзаки и кеды, давая им новую модную жизнь. Поскольку я тоже не «утюжил», но уважал стили «робот» и «электрик буги», мы крепко подружились. Так образовалось трио «Меркурий» — самая сильная команда «ржавых железяк» (как нас называли папперы, локеры, кинг-татчики и низовики, (ныне би-бои и би-гёрлы).

Мы уже не радовались, как щенята, которым дали порвать грелку, когда Валя Гнеушев, выбирая тех, кто будет дэнсить на очередном выступлении «Правдинцев», тыкал пальцем и говорил «Ты!», разрешая выступить. В тот момент ты понимал, что ты избранный — Нео брейк-данса, для которого не существует законов анатомии, физики, и нет ничего невозможного. Показать всё, что ты можешь, и за это услышать аплодисменты было для молодых нас тогда высшим счастьем. Сейчас бы это превратилось в лайки и монетизировалось, как это и происходит со многими талантливыми танцорами, типа Тэйлора Дэнсера или Маркиза Нон-Стоп, но тогда главной наградой была реакция публики, которая, к слову, для нас, тех, кто выступал, не монетизировалась никак. В карман Валентина Александровича мы не заглядывали, будучи благодарными ему за то, что просто выпускал нас на сцену. И за это ему правда большое человеческое спасибо!

В какой-то момент мы, трио «Меркурий», и каждый из нас по отдельности, выросли из ДК «Правда» и вылезли из кармана В.А. Гнеушева — мы ездили по гастролям и брали первые места на многочисленных в то время фестивалях брейка, большинство из которых гремело ритмами хип-хопа и пестрило яркой одеждой в странах Балтии. Мы дружили командами из разных стран и городов, ездили друг к другу в гости, ночевали штабелями в квартирах друзей-брейкеров и устраивали уличные брейк-джемы прямо на вокзалах, куда нас приходили встречать дружеские команды из других городов яркими толпами с огромными двухкассетниками наперевес, на центральных площадях и в парках городов брейк-побратимов.

Наша самая любимая брейк-родня жила в Риге и назывались команда «120/80». Сейчас самое время попросить прощения у жён наших братьев по хип-хопу за злоупотребление их гостеприимством. Мы были настоящим братством и считали друг друга членами одной большой семьи, в которой главным условием семейного счастья было наличие куска оргалита, желательно побольше, и кассетного магнитофона, желательно погромче. Помню танцевальные джем-сейшны и бескровные батлы на оргалите в кемпинге того самого знаменитого фестиваля Papuga.

Это было прекрасное солнечное лето 1987 года. Одним не по-прибалтийски жарким вечером я взял первое место в стиле «Robot» и стал главной «ржавой железякой» тогда ещё СССР. Для меня это был символ тотальной победы над всеми моими «Это слишком круто для меня», «Да разве я смогу», «Да кто я такой, чтобы бросать вызов богам брейк-данса».

Почти сразу после этого я ушёл в армию, где долго ещё вспоминал ту прекрасную девушку из Латвии, которая... скажем так, оставила неизгладимый след в душе каждого победителя всех зачётных стилей того фестиваля. Но это уже история моего созревания в совершенно другой области.