«Поверх свастики мне набили черного волка»: история бывшего неонациста и его татуировок
Когда я был совсем маленький, к нам в дом вломился чернокожий мужчина и попытался изнасиловать мою мать. Потом в школе надо мной постоянно издевались чернокожие одноклассники. В 13 лет я попал в компанию к ребятам, которые вели разговоры о превосходстве белой расы над всеми остальными. Меня захватили эти идеи. Третий рейх. Четвертый рейх. Я раздавал листовки и ходил на собрания неонацистов. Наконец я мог что-то изменить. Наконец я принадлежал к чему-то большему.
В 17 лет я набил себе свастику. Прямо по центру грудной клетки. Вскоре я угодил за решетку и там сделал себе на всю спину татуировку с расистским лозунгом White Pride (англ. «белая гордость»). Это не просто слова — пришлось «отрабатывать» каждую букву, причиняя другим людям страдание и боль. В общей сложности я провел за решеткой 17 лет. Большую часть жизни меня интересовали только оружие, наркотики и насилие.
Когда я вышел на волю в 2006 году, мне назначили инспектором по условно-досрочному освобождению чернокожую женщину. Ее звали Тиффани Уайттир. В обязанности Тиффани входили визиты ко мне домой, чтобы проверить, как я соблюдаю условия УДО. Она всегда приходила одна. Естественно, Тиффани видела портреты Гитлера и флаги со свастикой на стенах моего дома, но она никогда меня не осуждала, не агитировала. Это было выше моего понимания. Ко мне еще никто не относился с таким уважением и симпатией, как Тиффани.
Ненависть куда-то делась, неонацистские убеждения больше не убеждали. Я начал меняться. Но это было трудно. Как-то раз я пошел со своими детьми в парк аттракционов. На мне была майка без рукавов, свастика
у всех на виду. Два проходивших мимо мужика поприветствовали меня словами: «Хайль, братишка, хайль». Мне еще никогда в жизни не было так стыдно. Я решил окончательно порвать со старой жизнью, но радикалы так просто не отпускают боевых товарищей. Я два года не видел детей, потому что боялся, что им могут причинить вред, чтобы поквитаться со мной. Я даже пытался покончить жизнь самоубийством.
Постепенно жизнь наладилась, но на людях я мог показываться только в наглухо застегнутой рубашке. Даже на пляже. Как то раз я получил сообщение от НКО, помогающей таким, как я, избавиться от неонацистских или тюремных татуировок. Они хотели помочь. Я думал, что мне «закрасят» что-то одно, но они предложили убрать все. Поверх свастики мне набили черного волка, а вместо слов White Pride у меня на спине теперь «Древо жизни» в память о сестре, которая умерла, когда я отбывал очередной срок в тюрьме.