Возможно ли повторение дефолта 1998 года?
Воспоминания о кризисе 1998 года и само слово «дефолт», витающее в воздухе, — все это вызывает у людей панику. Выражение «железный занавес», когда-то введенное Черчиллем, пугает нас еще больше. Но действительно ли возможно повторение сценария 1998 года?
Что произошло в 1998 году?
В 1998 году в России произошел серьезный экономический кризис, потери которого оцениваются для отечественной экономики в $96 миллиардов. В точке невозврата мы оказались по нескольким причинам: слабая экономика и управленческие ошибки внутри страны, по которым с двойной силой ударил экономический кризис в юго-восточных странах 1997 года, а также резкое падение цен на нефть и отсутствие новых вкладчиков — все это привело к неизбежности девальвации рубля в 1998 году.
И сколько бы ни обещал президент Борис Ельцин (а он обещал трижды), что девальвации не будет, все понимали: от нее никуда не деться. В августе 1998 года все ресурсы по удержанию курса рубля были утрачены. Госдолг достиг отметки $200 млрд. На тот момент доллар стоил 6,2 рубля, всего за две недели он упал в три раза, до 20-21 рубля, а к апрелю 1999 года курс находился уже на отметке 25 рублей за доллар.
Центральный банк и правительство разработали меры для стабилизации финансовой системы — фактически они означали девальвацию и дефолт по основным видам государственных долговых обязательств. На 90 дней было прекращено выполнение обязательств перед нерезидентами по кредитам, сделкам на срочном рынке и по залоговым операциям, а от удержания стабильного курса национальной валюты правительство отказалось.
Кризис 1998 года привел к огромным потерям для экономики, только население лишилось в общей сложности $19 млрд. Инфляция выросла до 84,5%, ВВП сократился в два раза. Правда, в долгосрочной перспективе в какой-то степени это даже сыграло нам на руку. Импорт просел — начала расти отечественная промышленность, открылись новые горизонты для экспорта.
Ждать ли нам «нового 1998-го»?
Глава инвестиционного департамента UFG Wealth Management Алексей Потапов говорит, что любой кризис имеет схожие параметры: происходит сжатие экономики, скачок инфляции (характерно для развивающихся стран), падение рубля и фондовых рынков. И всегда есть соблазн брать сценарий какого-то из предыдущих кризисов и примерять его на текущую ситуацию. Однако дать ответ на вопрос, пойдем ли мы по сценарию 1998 года, трудно.
«Ситуация развивается, и каждый день могут быть как негативные, так и позитивные изменения. В какой-то степени мы сейчас даже в худшем положении, чем в 1998 году. Фондовый рынок закрыт, он не может нормально функционировать. Рубль падает, хотя правительство старается этот процесс сдерживать. В 1998 году рубль упал дважды за короткий промежуток времени, потому что у ЦБ совсем не было резервов», — рассказывает Потапов.
Разница в том, что кризис 1998 года был экономическим, он был спровоцирован азиатским кризисом 1997 года, который докатился до России в 1998-м. А нынешний кризис, по словам эксперта, имеет геополитическое происхождение: против действий России в отношении Украины выступили страны Запада и ввели «адские» санкции, заблокировав большую часть резервов ЦБ, который этого, судя по всему, не ожидал.
«Если произойдет дефолт, то он случится не по экономическим причинам, а скорее по политическим. И если продолжится сценарий конфронтации и отсутствия деэскалации, нынешний кризис будет хуже. Потому что в 1998 году после обрушения экономики и объявления дефолта мы оказались "на дне", и дальше нужно было подниматься наверх. Куда сейчас ведет дорога — непонятно».
Алексей Потапов также напоминает о важном моменте: в 1998 году западные компании не уходили из России, а сейчас мы наблюдаем колоссальный отток.
«Российский фондовый рынок фактически стал "непригодным для инвестирования", по классификации MSCI (фондовый индекс, отражающий ситуацию на мировом фондовом рынке), потеряв статус развивающегося рынка. Теперь Россия относится к категории обособленных рынков. И в этой ситуации непонятно, опустились ли мы уже на какое-то экономическое дно? Если да, то как мы будем отсюда выбираться?»
Потапов утверждает, что сейчас аналитики активно изучают иранский сценарий экономического развития после того, как страна оказалась под жесточайшими международными санкциями.
«Они включали запрет на экспорт энергоносителей и импорт различной продукции и услуг. При всех сложностях Ирану удалось сохранить внутренний фондовый рынок, он достаточно развит. Внутренние инвесторы имеют возможность сберегать свою валюту, инвестируя в акции местных компаний. В них же инвестируют государственные фонды. То, что планируется сделать у нас сейчас с помощью Фонда национального благосостояния (будет выделен 1 трлн рублей) и, возможно, средств Пенсионного фонда».
Заместитель директора института «Центр развития» НИУ ВШЭ Валерий Миронов вспоминает сценарий 1998 года: падение производства более чем на 5%, неуправляемая трехкратная девальвация рубля, прекращение выплат по госбумагам.
Сейчас ситуация иная — в стране есть большие резервы, а задолженность по госбумагам низкая. Правда, в связи с тем, что часть резервов заморожена, может возникнуть техническая проблема с выплатами.
«Другие инструменты, которые у нас остаются, например золото, сейчас менее ликвидны. И есть угроза того, что Россия просто не захочет платить держателям наших долговых бумаг из стран, которые заморозили наши резервы. Есть вероятность временной невыплаты не из-за того, что должник неплатежеспособен, а из-за того, что он не ликвиден с точки зрения доступных активов. Которые у него вроде как есть, но фактически он не может их использовать».
Валерий Миронов также говорит, что сам по себе дефолт (тем более технический) — это не смертельно. «После дефолта 1998 года инвесторы все равно ломанулись в Россию уже через год, забыв о дефолте. Сейчас нам нужно сохранять холодную голову и создавать бизнес, который будет приносить прибыль с учетом технических возможностей, которые дает девальвация рубля. Потому что даже девальвация — это палка о двух концах. Зачастую она позволяет наладить выпуск товаров на экспорт, а нефтяные выплаты в рублях будут стоить больше — это позволит запустить двигатель внутренней экономики через кредитование», — заключает он.